Халит Ергенч и новата продукция "Великолепният Век"( Muhteşem Yüzyıl) тема 58

Исторические факты:
14 марта 1536 года Великий Визирь Ибрагим Паша отправился в Топкапы по приглашению Султана, чтобы поужинать с Правителем по давно установленной традиции. Шел священный месяц Рамадан, самый почитаемый у мусульман, в течение которого обязательными в дни «лучшего из всех месяцев» являются вечернее разговение – Ифтар и Сахур – трапеза до рассвета. Уже утром 15 марта тело Великого Визиря было найдено с отметинами на теле, по которым можно было судить о том, что он был задушен после ожесточенной борьбы. Его тело тайно вынесли из Дворца и немедленно захоронили без каких-либо почестей неподалеку от монастыря дервишей в Галате. На могиле Великого Визиря не было воздвигнуто ни монумента, ни памятника для обозначения последнего прибежища Ибрагим Паши. Все его имущество было арестовано в пользу Династии, а Ибрагим Паша, всемогущий Великий Визирь, был вычеркнут из каких-либо дальнейших упоминаний в официальных источниках, будто бы он и не правил Османской империей совместно с Султаном на протяжении тринадцати долгих лет.
Возникает закономерный вопрос – что же повлияло на резкую смену отношения Сулеймана к своему любимцу? Конечно же, у Ибрагим Паши было множество врагов, пытавшихся пошатнуть положение Великого Визиря в глазах Султана. Но не стоит переоценивать влияние стороннего мнения на решения Сулеймана Великолепного, который, в соответствии с историческими фактами, принимал большинство своих решений из личных внутренних убеждений.
Множественные слухи, о которых так часто любят упоминать в легендах, на самом деле были отнюдь не беспочвенны. На протяжении всех лет правления Ибрагима людской молвой за ним было закреплено прозвище «френк», что значило «европеец, чужак».
Стоит напомнить, что Ибрагим родился христианином, и, вполне вероятно, принял ислам больше формально, нежели по убеждениям. В течение времени на посту Великого Визиря у него не раз проявлялись христианские пристрастия, наносившие вред его репутации и порождающие множество слухов среди людских масс. В качестве одного из примеров современники приводят случай неверного-христианина Чабыза, которого Ибрагим пощадил и вынес слишком мягкое наказание, вопреки установленным законом требованиям. Второй пример, поправший все правила, установленные в мусульманском обществе того времени – это установление статуй в саду своего дворца, привезенных из Буды. Не удивительно, что это вызвало широкий резонанс в массах, поскольку шло вопреки правилам, установленным Кораном, в соответствии с которыми не разрешалось изображение людей. И хотя Ибрагима поддержал терпимый в данном вопросе Султан, лояльно настроенный в отношении искусства, это никоим образом не сгладило негативных последствий, наложивших отпечаток на образ Ибрагим Паши в глазах простых людей. Для многих он стал идолопоклонником, о чем свидетельствуют строки Фигани Челеби, сочинившего сатирическое четверостишье, отображавшее мнение многих на тот период времени:
"Два Ибрагима пришли в этот мир;
Один уничтожил идолов, а другой воздвиг их…"
Дерзкий поэт заплатил за свое остроумие жизнью, но данная сатира оставалась популярной вплоть до смерти Великого Визиря. Ибрагим Паша же становился все менее и менее осторожным в вопросах религии, опираясь на собственное чувство превосходства. Так современник писал: «Во время исполнения своих обязанностей в самом начале, как только в его руках появилась власть, Паша очень чтил Святой Закон, кроме того, он имел обыкновение советоваться с мудрецами и учителями относительно некоторых вопросов и своих планов. Его вера в Аллаха была настолько сильна, что если кто-нибудь приносил Коран в его присутствии, то он непременно подниматься на ноги и целовал Писание, прикладываясь к нему лбом. Но позднее, когда он вошел в Багдад в звании Сераскера, смешавшись в безродными и глупыми людьми, его характер изменился до такой степени, что он стал ценить жизнь невинных людей не более, чем придорожную пыль. И если кто-либо приносил ему в подарок Коран или красиво написанную рукопись, лишь завидев приближение, Великий Визирь начинал гневаться и отказывался от подношений со словами: «Зачем вы мне их несёте? У меня и так несметное количество книг, которыми я и без того обладаю». После чего взашей выставлял дарившего».
Судя по всему, венецианцы так же считали Ибрагим Пашу лояльно настроенным по отношению к ним представителем власти, а нуждающиеся в помощи христиане, находившиеся в Османской империи, не раз обращались к нему за поддержкой, что подтверждается фактами освобождения их из заключения или спасения от неминуемой казни по решению Великого Визиря. Факт того, что родители Ибрагим Паши оставались христианами, конечно же, никоим образом не повлиял на доверие Сулеймана по отношению к своему соратнику, но пренебрежение среди мусульман вызывал, предоставляя дополнительные поводы для нападок. Падишах, однако, проявлял необычайную терпимость к убеждениям помимо ислама. Но Ибрагим позволил себе иную неосторожность, которая стала куда более опасной. Ибрагим Паша решился сам назваться султаном.
Во время персидского похода, состоявшегося в 1534-1536 годах, Великий Визирь допустил серьезную ошибку, назвав себя Сераскер Султан. Хотя, как отмечал фон Хаммер (один из дипломатов), титул султана, как правило, носили мелкие курдские правители в стране, где Ибрагим тогда находился, в войсках существовала версия, что в случае успешного завершения войны, Ибрагим Паша планировал казнить шаха Тахмаспа и лично занять сефевидский трон. Но в любом случае следовало осознавать, что в Османской империи правил лишь один Султан, и попытка присвоить данный титул стала проявлениям открытых и необоснованных амбиций. Более того, в свое время бывший Второй Визирь Ахмед Паша так же посягнул на данный титул во время восстания в Египте, за что и поплатился жизнью. Прямая аналогия достаточно сильно пошатнула положение Ибрагима в глазах Сулеймана, и это стало тем фактом, который Падишах никак не мог игнорировать.
Ещё одной причиной падения Ибрагима в глазах Падишаха стала ссора с Искандером Челеби, Дефтердаром (Главным Казначеем) Османской империи. Отношения между Великим Визирем и Главным Казначеем носили весьма натянутый характер, начиная с момента, когда Ибрагим был послан в Египет, а Искандер состоял в его свите. Власть и богатство Ибрагим Паши были источником зависти Главного Казначея в то время как сам он был неприятен Великому Визирю. Но во время похода в Персию тлеющая ненависть вспыхнула с удвоенной силой - когда Ибрагим присвоил себе титул «Сераскер Султан», Искандер Челеби попытался отговорить его, тем самым вызвав негодование Великого Визиря. Также во время похода каждый из них пытался продемонстрировать наибольшее богатство, оснастив свою армию наиболее полно, пытаясь унизить другого. В итоге возник открытый конфликт, переросший в обмен оскорблениями, и Великий Визирь обвинил Главного Казначея в присвоении денег. Ибрагим, отлично понимал, что если Искандер вернется из этого похода, то Паша уже сам станет жертвой и подвергнет себя угрозе в дальнейшем. В итоге он устранил Главного Казначея, но не позаботился о собственной безопасности в ином вопросе. Искандер Челеби, обвиняемый в интригах против Повелителя, а также растрате государственных средств, был повешен в Багдаде. Но перед тем как взойти на виселицу, он сделал письменное заявление о том, что не один он виновен в сговоре с персами, поскольку на Ибрагим Паше не меньшая доля вины, и что последний задумал лишить Султана жизни, соблазнившись на персидское золото. Конечно, можно было бы сомневаться в честности письма Искандера, ведь он мог стремиться навлечь на своего заклятого врага свою собственную судьбу, делая заявление такого рода. Но Султан Сулейман однозначно трактовал данный вопрос, поскольку среди османов считалось, что слова умирающего человека или того, которого ведут на казнь, имеют очень большой вес. В османских законах даже было зафиксировано, что такое слово перевешивает слова сорока обычных свидетелей.
Способен ли был Ибрагим на подобное предательство? Для оценки данного человека, как исторической личности, следует обратиться к несколько более раннему периоду, и одному важному первоисточнику, а именно документу, составленному во время приема посольства мира, посланного Фердинандом в 1533 году, (доклад Иеронимуса фон Зара, сентябрь 1533г.) Этот доклад в полной мере отразил амбициозность и неуёмную гордыню, переполнявшую Великого Визиря во время приема. Вот как описывают это участники встречи: «Ибрагим Паша, в богатых одеждах, принимал послов во время первой аудиенции даже не вставая. Он принял богатые драгоценности, принесенные ему в дар, и назначил день для обсуждения договора. В назначенный день послам было позволено поцеловать одежды Великого Визиря, и они приветствовали его, как брата, их государей, Фердинанда и королевы Марии Венгерской. Ибрагим никогда не принимал положения Фердинанда, опуская его королевский титул в разговоре, чем немало удивлял послов. В своих письмах Фердинанд обращался к Ибрагиму как «величественный и несравненный», а Паша обращался к королю как к брату, называя его сыном Сулеймана». Но наибольшее тщеславие подчеркнули следующие слова Великого Визиря перед послами, которые процитировали его речь в своих записях:
« Я тот, кто управляет этой огромной Империей. Я могу все: у меня есть власть, положение и все права. То, что я желаю отдать, будет отдано и не может быть отнято обратно, и я не обязан согласовывать то, что я делаю ни с кем. Если когда-либо Великий Султан хочет что-то дать или же получить что-то, и если я этого не одобрю, этому не бывать. Всё в моих руках: мир, война, богатства. Я говорю, эти вещи не просто так, но чтобы дать вам возможность говорить свободно».
Когда же ему было показано письмо Карла, Ибрагим, проверив печати на письме, отметил: «У нашего Повелителя есть две печати, одна из которых находится в его руках, а вторая принадлежит мне, что подчеркивает отсутствие каких-либо различий между мной и им. Если он решает сшить для себя новый кафтан – он заказывает такой же и для меня. Он даже не дает мне тратиться на что-то в этом доме – даже этот зал был отреставрирован за его счет».
Такое ощущение, что в ходе этого посольства тщеславие просто захлестнуло Ибрагима. Очевидно, что даже будучи Великим Визирем всей Османской империи, внутренне он никогда не забывал, что остается греком, чуждым всему мусульманскому миру. И его подчёркивание собственного всевластия, непогрешимости и превосходства над самим Султаном, выглядело сродни попытке получения ощущения власти над всем мусульманским миром как таковым им, выходцем из христианской семьи. Показательными так же явились слова Великого Визиря относительно своей роли и отношений с Султаном, как нам сообщают современники, присутствовавшие во время того самого приема:
«Всемогущий Султан османов дал мне, Ибрагиму, всю власть и силу. Я один имею право делать что пожелаю. Я один стою над всеми пашами. Я могу возвысить любого до уровня паши, все санджаки и земли в моём распоряжении, и я могу отдать их тому, кому пожелаю, даже не спрашивая об этом Повелителя. Если он предлагает то, с чем я не согласен, то этому не бывать. Но если же предлагаю я, а он с чем-то не согласен, то всё равно всё будет по-моему. Начать войну, заключить мир – всё это лишь в моих руках, так же как в моих руках все богатства Османской империи».Сулейман до поры до времени никак не реагировал на эти слова, но при Дворе данное событие вызвало широкий резонанс.
Все иностранные послы и представители отлично понимали образ, созданный Ибрагимом в Османской империи, именно поэтому послы Фердинанда шли в первую очередь к Великому Визирю, а не к Султану, королева-регентша Франции так же направляла письма именно ему, прежде чем связываться с Падишахом. Сохранившаяся переписка состоит из многочисленных писем Фердинанда и Франциска, адресованных Ибрагиму. Венецианские дожи так же писали именно ему, дабы заручиться поддержкой, прежде чем обращаться к Султану, называя его «Ибрагим Великолепный». При этом Ибрагим Паше в благодарность за содействие направлялись богатейшие подарки, которые он принимал с благосклонностью. Он очень любил многочисленные ювелирные украшения, в частности, он носил на пальце знаменитый рубин Франциска, который был послан Правителю во время первого французского посольства (посол был убит в Боснии), и загадочным образом попал в руки Паши, когда тому поручили разобраться в произошедшем убийстве.
Что же касается реального влияния на Сулеймана со стороны Ибрагим Паши, то, конечно же, последний играл немалую роль при Дворе, но, при этом, все дела и планы Султан держал в своих руках, как бы ни пытался Великий Визирь доказать иное. Франгиаз, современник той эпохи, писал: «Сулейман является не менее просвещенным человеком, чем сам Франциск. Он, как и последний, исходит из собственных интересов, и так же склонен критически и объективно воспринимать мнение своего народа». Султан Сулейман отлично понимал политику, стратегию и возможности во всех государственных, международных и политических делах, он всегда оставлял последнее слово за собой, придерживаясь выбранной линии поведения, причем это вполне успешно было как до, так и после смерти Ибрагима. Дипломатические отношения не рухнули, политические дела не пошатнулись после его смерти, всё надуманное величие бывшего Великого Визиря оказалось не более, чем завышенным самомнением и амбициозностью.
Но последней каплей, завершившей падение Великого Визиря в глазах Султана стали сведения о тайной связи Ибрагим Паши с императором Карлом V. Сулейман, давший в своё время клятву о том, что никогда при своей жизни не навредит своему соратнику и близкому другу, для вынесения приговора и его воплощения в жизнь Сулейман обратился к Шейх-уль-ислама Мехмету Эбусууду. Султану пояснялось: «Повелитель, Вы поклялись, что не предадите его смерти, пока живы; тогда он должен быть убит, пока Вы спите. Жизнь состоит в бдительных и активных действиях, а когда человек спит, то он как бы и не живет по-настоящему, поэтому именно в такой момент Вы можете свершить наказание, не нарушая своей клятвы». Сулейман вызвал Ибрагима, и после чего состоялся знаменательный ужин, после которого и был быстро и без каких-либо сомнений казнён Ибрагим Паша, павший жертвой собственного непомерного тщеславия.
На этом и заканчиваются какие-либо упоминания об Ибрагим Паше в официальных документах, а так же в переписке и в личной документации Сулеймана. Единственное, что сохранилось в память об Ибрагиме, да и то лишь в людской молве – это прозвище, которое изначально звучало как «макбуль» (любимчик), а после его смерти трансформировалось в «мактуль» (казнённый). Так же не сохранилось каких-либо посвящений или стихов, якобы написанных Султаном в адрес Ибрагима после его смерти. Более того, о том, что Султан не сожалел о содеянном свидетельствует тот факт, что останки Паши никогда не были перенесены в мавзолей. Бывший Великий Визирь был похоронен у дороги без каких-либо почестей или даже банального надгробья, несмотря на всё величие и влиятельность, которые, как он полагал, спасут его от смерти.